Я Мерлин, Мерлин. Я героиня
самоубийства и героина.
Кому горят мои георгины?
С кем телефоны заговорили?
Кто в костюмерной скрипит лосиной?
Невыносимо,
невыносимо, что не влюбиться,
невыносимо без рощ осиновых,
невыносимо самоубийство,
но жить гораздо невыносимей!
Продажи. Рожи. Шеф ржет, как мерин
(Я помню Мерлин.
Ее глядели автомобили.
На стометровом киноэкране
в библейском небе, меж звезд обильных,
над степью с крохотными рекламами
дышала Мерлин, ее любили…
Изнемогают, хотят машины.
Невыносимо), невыносимо
лицом в сиденьях, пропахших псиной!
Невыносимо, когда насильно,
а добровольно — невыносимей!
Невыносимо прожить, не думая,
невыносимее — углубиться.
Где наша вера? Нас будто сдунули,
существованье — самоубийство,
самоубийство — бороться с дрянью,
самоубийство — мириться с ними,
невыносимо, когда бездарен,
когда талантлив — невыносимей,
мы убиваем себя карьерой,
деньгами, девками загорелыми,
ведь нам, актерам, жить не с потомками,
а режиссеры — одни подонки,
мы наших милых в объятьях душим,
но отпечатываются подушки
на юных лицах, как след от шины,
невыносимо,
ах, мамы, мамы, зачем рождают?
Ведь знала мама — меня раздавят,
о, кинозвездное оледененье,
нам невозможно уединенье,
в метро,
в троллейбусе,
в магазине
«Приветик, вот вы!»— глядят разини,
невыносимо, когда раздеты
во всех афишах, во всех газетах,
забыв, что сердце есть посередке,
в тебя завертывают селедки,
лицо измято, глаза разорваны
(как страшно вспомнить во «Франс-Обзёрвере»
свой снимок с мордой самоуверенной
на обороте у мертвой Мерлин!).
Орет продюсер, пирог уписывая:
«Вы просто дуся, ваш лоб — как бисерный!»
А вам известно, чем пахнет бисер?!
Самоубийством!
Самоубийцы — мотоциклисты,
самоубийцы спешат упиться,
от вспышек блицев бледны министры —
самоубийцы, самоубийцы,
идет всемирная Хиросима,
невыносимо,
невыносимо все ждать, чтоб грянуло, а главное —
необъяснимо невыносимо,
ну, просто руки разят бензином!
невыносимо горят на синем
твои прощальные апельсины…
Я баба слабая. Я разве слажу?
Уж лучше — сразу!
Произведение «Монолог Мерлин Монро» Андрея Андреевича Вознесенского – отклик на гибель американской киноактрисы.
Стихотворение датируется 1963 годом. Автору его в этот момент исполнилось 30 лет, он представитель плеяды поэтов-шестидесятников, участник литературных вечеров, проходивших с неизменным аншлагом. Книги его в то время получали полярные оценки: восторженные – у читающей публики, ругательные – у властей. В этот период поэт впервые посещает США. Тогда же на одной из встреч он познакомился с М. Монро. Стихотворение было написано спустя год после гибели актрисы. По жанру – исповедь и посвящение, рифмовка перекрестная и смежная, есть омофонные рифмы (героиня – героина). Автор анатомирует жизнь актрисы, берет на себя роль ее внутреннего голоса. Отрывистая форма имени и в лоб названная причина смерти – отправная точка этого путешествия внутрь себя. «Мои георгины»: метафора, за которой стоят прозаические факты (ей нравилось выращивать цветы). «Скрипит лосиной»: они как раз вошли в моду. Череда вопросов с материальными, вдруг ставшими музейными, приметами. Затем ряд изломанных анафор, повторов «невыносимо» (это вообще одно из самых часто встречающихся слов в стихе). Ритм рубленый, лексика грубая.
Вклинивается авторский голос: «я помню Мерлин». «Ее глядели автомобили»: в Америке были популярны кинотеатры под открытым небом для автовладельцев. Поэт описывает удушающую, двусмысленную атмосферу. Следующие строфы сплошь на контрастах. В глазах самоубийцы суицид – лекарство и от бездарности, и от таланта. Он также бывает растяжим во времени, разменом жизни на суету. Местоимение «мы» переводит личную исповедь в обобщение для всех, кто связан с искусством. «Подушки на юных лицах»: превозносят, платят, но все равно ведь используют, пачкают. Постоянный разлад между собой настоящим и придуманным образом. «Франс-Обсервер»: газета, на страницах которой было и фото мертвой кинодивы, и снимок самого поэта. Земная слава – клочки старых афиш. «Всемирная Хиросима»: за внешним фасадом даже успеха (не говоря уж о неуспехе) скрываются трагедии. Предпоследнее двустишие – один из своеобразных афоризмов. Вообще, апельсины – сквозная тема в его творчестве (в том числе, и в прозе). Они – символ счастья, праздника для ребенка, чуда. «Баба слабая»: просторечием он подчеркивает ее человеческую и женскую беззащитность, уязвимость. «Уж лучше – сразу»»: впрочем, и сейчас не все секреты этой истории раскрыты. Выразительные назывные предложения: продажи. Рожи. Хрестоматийные образы продюсера и потребителя массовой культуры. Метафора горения, сгорания. Сравнения: как мерин, как след от шины. Уточняющие пассажи. Эпитеты: библейском небе, прощальные апельсины. Звукопись (аллитерация). Восклицания, многоточия. Апострофа (обращение): ах, мамы, мамы. Инверсия: изнемогают машины. Бесконечные перечисления, будто нерв проходит через все произведение, делая его непрерывным потоком мыслей, слов, чувств.
«Монолог Мерлин Монро» А. Вознесенского – срез общества потребления, взлета и падения его героев.