Озвень, окольчивай, опетливай,
Мечта, бродягу-менестреля!
Опять в Миррэлии приветливой
Ловлю стремительных форелей:
Наивный, юный и кокетливый,
Пригубливаю щель свирели.
Затихла мысль, и грезы шустрятся,
Как воробьи, как травок стебли.
Шалю, пою, глотаю устрицы
И устаю от гибкой гребли…
Смотрю, как одуванчик пудрится,
И вот опять все глуше в дебри.
В лесах безразумной Миррэлии
Цветут лазоревые сливы,
И молнии, как огнестрелие,
Дисгармонично-грохотливы,
И расцветают там, в апрелие,
Гиганты — лавры и оливы.
В доспехах Полдня Златогорлого
Брожу я часто по цветочью,
И, как заплеснелое олово,
Луна мне изумрудит ночью;
В прелюде ж месяца лилового
Душа влечется к средоточью.
Заосенеет, затуманится,
Заворожится край крылатый, —
Идет царица, точно странница,
В сопровождении прелата,
Смотреть, как небо океанится,
Как море сковывает латы.
Встоскует нежно и встревоженно…
Вдруг засверкает, как богиня,
И вдохновенно, и восторженно
На все глядит светло и сине:
Пылай, что льдисто заморожено!
Смерть, умирай, навеки сгиня!
