Захрустели пухлые кайзэрки,
Задымился ароматный чай,
И княжна улыбкою грезэрки
Подарила графа невзначай.
Золотая легкая соломка
Заструила в грезы алькермес.
Оттого, что говорили громко,
Колыхался в сердце траур месс.
Пряное душистое предгрозье
Задыхало груди. У реки,
Погрузясь в бездумье и безгрезье.
Удили форелей старики.
Ненавистник дождевых истерик —
Вздрагивал и нервничал дубок.
Я пошел проветриться на берег,
И меня кололо в левый бок.
Детонировал бесслухий тенор —
На соседней даче лейтенант,
Вспыливал нахохлившийся кенар —
Божиею милостью талант.
Небеса растерянно ослепли,
Ветер зашарахался в листве,
Дождевые капли хлестко крепли, —
И душа заныла о родстве…
Было жаль, что плачет сердце чье-то,
Безотчетно к милому влекло.
Я пошел, не дав себе отчета,
Постучать в балконное стекло.
Я один, — что может быть противней!
Мне любовь, любовь ее нужна!
А княжна рыдала перед ливнем,
И звала, звала меня княжна!
Молниями ярко озаряем,
Домик погрузил меня в уют.
Мы сердца друг другу поверяем,
И они так грезово поют.
Снова — чай, хрустящие кайзэрки.
И цветы, и фрукты, и ликер,
И княжны, лазоревой грезэрки,
И любовь, и ласковый укор…
