Где-то в поле возле Магадана,
Посреди опасностей и бед,
В испареньях мёрзлого тумана
Шли они за розвальнями вслед.
От солдат, от их лужёных глоток,
От бандитов шайки воровской
Здесь спасали только околодок
Да наряды в город за мукой.
Вот они и шли в своих бушлатах –
Два несчастных русских старика,
Вспоминая о родимых хатах
И томясь о них издалека.
Вся душа у них перегорела
Вдалеке от близких и родных,
И усталость, сгорбившая тело,
В эту ночь снедала души их,
Жизнь над ними в образах природы
Чередою двигалась своей.
Только звёзды, символы свободы,
Не смотрели больше на людей.
Дивная мистерия вселенной
Шла в театре северных светил,
Но огонь её проникновенный
До людей уже не доходил.
Вкруг людей посвистывала вьюга,
Заметая мёрзлые пеньки.
И на них, не глядя друг на друга,
Замерзая, сели старики.
Стали кони, кончилась работа,
Смертные доделались дела…
Обняла их сладкая дремота,
В дальний край, рыдая, повела.
Не нагонит больше их охрана,
Не настигнет лагерный конвой,
Лишь одни созвездья Магадана
Засверкают, став над головой.
За два года до смерти Николай Алексеевич Заболоцкий создает произведения о невинно осужденных в советское время.
Стихотворение написано в 1956 году. Его автору в этот момент 53 года, он много лет провел в лагерях по ложному обвинению. Когда освободился – убедился, что на его творчество наложен негласный запрет. Наконец, после разоблачения культа личности И. Сталина он получает возможность быть услышанным. Более того, осмеливается обратиться в своих стихах к лагерной теме. По жанру – гражданская лирика, по размеру – хорей с перекрестной рифмовкой, без деления на строфы. Рифмы открытые и закрытые, с чередованием женских и мужских. Лирический герой – рассказчик. Сам поэт пережил заключение в алтайских лагерях, но пишет он о Колыме, чье название стало нарицательным в свете этой темы. «Два несчастных русских старика» в краю вечной мерзлоты, осужденные, как тогда бывало, за антисоветскую агитацию, шпионаж, терроризм, бредут за розвальнями. Они согласились пойти в наряд за мукой, чтобы выбраться хоть ненадолго из атмосферы лагеря, обменяться мыслями и чувствами. Усталость, кажется, гнетет не только их тела, но и души. Не любовались они уж и природой, да и звезды не смотрели на них, пораженные творящимися на земле злодействами. «Смертные доделались дела»: не все долги советскому государству выплачены, но пришла пора прощаться. «Ни охрана, ни конвой» больше им не страшны. И мука больше им не нужна. Бушлаты тоже достанутся кому-то из еще живых. «Созвездья Магадана» сверкают над драмой, которую поэт временами возводит к вершинам эпоса. Несколько штрихов дополняют образы героев: вспоминая о родимых хатах. Похоже, не два профессора, а два крестьянина преодолевают вьюгу. «Не глядя друг на друга»: оба сдались, сказать им нечего. Образы природы, символы свободы: такими описывается небо и земля — свидетели смерти стариков. Метафоры рассыпаны по всему стихотворению. Гибельная дремота, словно сочувствуя, «обняла их», рыдая. Лексика нейтральная и вместе с тем возвышенная. Лагерные приметы органично вписаны в ткань стихотворения. «Дивная мистерия»: возможно, северное сияние. Эпитеты: мерзлого тумана, огонь проникновенный (это еще и инверсия), луженых глоток. Инверсия: шли они, посвистывала вьюга (это и олицетворение). Уменьшительный суффикс слова «пеньки» подчеркивает горечь поэта, будто вновь переживающего картины из прошлого. Сам он вернулся, сперва даже неузнаваемый, надломленный. Но своей обязанностью считал говорить о том, что увидел и узнал.
Стихотворение «Где-то в поле возле Магадана» Н. Заболоцкого — свидетельство очевидца, прошедшего лагеря.